Подайте подачку!”.
Если не подают подачки, то продолжают:
"Наша подачка, В дверь не лезет, В окошки не идет, Сам сударь не шлет,
Подайте подачку! Кишки, желудки, Свиные шутки В печи сидели На их глядели
Подайте подачку!”.
С получением подачки, отвечают целым хором: хозяина и хозяйку поздравляем с
праздником, с новым годом.
"Овсень, овсень! Ты ходил, ты гулял; По крутым горам, По святым вечерам.
Овсень, овсень! Ты летал, ты порхал, Овсень, овсень! У хозяина двор, Осушен,
омащен, Чисто выметен. Овсень, овсень! У Пркофьича двор, Весь тыном затынен,
Серебром обнесен. К Филимону на двор Ко Прокофьевичу. Овсень, овсень! Ты
сыскал, угадал, На широком дворе Полны ведра вином. Овсень, овсень! Посредине
Москва У хозяина двор Воротами красен. Овсень, овсень! Воротами красен, Вереи
их пестры, Все обточенные”.
Хозяин открывает окно, смотрит и радушно подает подачку. Если она щедрая,
то начинают притопывать с радостным свистом, прищелкивать и плясать под песни:
"На дворе у Филимона Три теремчика стоят. Высокие теремочки, О двенадцати
венцах. Филимон сударь хорошь, Свет Прокофьевич пригожь. Овсень, овсен. Свет
Прокофьевич пригожь”.
Хозяин открывает в другой раз окно и говорит ласково: "милости просим, в
избу. Мы рады овсеню, гостю жданому. Не погневайтесь только, чем Бог пошлет”.
Они входят в избу с похвальными припевами:
"Перво терем - светел месяц Другой терем - красно солнце, Третий терем -
часты звезды, Светел месяц - хозяин сам, Красно солнце - хозяюшка, Часты звезды
- их детушки”.
Уличные гулянья, проводившиеся на святках,
также как и в другие праздники разнообразились обычными в данном месте
забавами. В некоторых местностях еще во второй половине XIX века во время
гуляний на святках (тоже было на маслинице, пасхальной неделе и в другие дни)
происходили кулачные бои. Однако значение святочных дней накладывает
особый отпечаток на обряды и обычаи, приуроченные к новогоднему периоду. Это в
полной мере относится к зимним посиделкам, которые в новогодние дни,
приобретают особый смысл и значение.
Самый характер предновогодних посиделок
отличается более строгими формами, сохранению которых содействовали религиозные
запреты. "В рождественский пост устраиваются посиделки, но без плясок, песен,
девицы прядут, а парни что-либо рассказывают и зубоскалят. Если бы в избе не
было никого из стариков, и то бы они не пытались устроить пляски: неравно
кто-либо ненароком проговорится, а узнают плохо будет, от стариков достанется
на орехи” (Из свидетельства Долекторского)
Святочные увеселения частично состояли из
игр и песен, которые могли исполняться в любое другое время, частично из игр,
которые имели место только во время святок. К первым относятся. "Вечерки”,
"Посиделки” или "Беседы”, то есть сборища молодежи для игр пения и плясок. Вот
одно из описаний подобных "вечерок”. Девушки запевают песни, а двое из парней
начинают ходить по комнате: в середине песни они берут по девушке и ходят с
ними до конца песни, после чего кланяясь девушкам отводят их на свои места.
Когда девушки начнут другую песню, следующая пара парней проделывает тоже, что
и первая и т.д. После парней также под пение песен по двое ходят девушки,
выбирая себе пару. Затем "все вместе проделывают фигуры под пение хороводных
песен наподобие кадрили. Здесь же на вечеринках устраиваются и другие игры: в
почту, в соседи, в мельницу и пр.”. " Пожилые мужчины тут же играют в карты,
рассказывают анекдоты, на вечерки приходят ряженые”. На таких посиделках
святочных песен никаких не было. Святочными песнями по своему содержанию, можно
назвать только колядки, и подблюдные песни. На святках пелись игровые беседные
песни, которые исполнялись и в другие сроки. Все эти песни носят веселый и
насмешливый характер. Основная тема- противопоставлении молодости и старости.
Молодость воспевается, старость высмеивается.
Подблюдные песни составляют часть святочных
гаданий. Трудно сказать, почему именно под новый год гадание принимало такие
широкие формы. В большие праздники, особенно на Рождество, в Новый год и
Крещение, а вернее, в их кануны, в собственно языческие праздники, можно было
гадать о судьбе, и нечистая сила являлась в образе суженого. Гадали обычно в
особой ситуации, приближавшей земной быт к сфере потустороннего мира. Если
гадали дома, то непременно ночью, в темной комнате, при свете горящей свечи,
зеркала или полотенца или других ворожейных вещей, как, например, хвоста
осмоленного рождественского поросенка. Если гадали вне дома, тоже на
"границах”, где "этот” мир встречался с "тем” - на огороде, на перекрестке
дорог, на углу избы, под окном, за околицей, у плетня, у бани, у овина, у
проруби. Вызывали образ суженого, и нечистая сила являлась. Это было
рискованным шагом, т.к. малейшее нарушение условий могло навлечь необычайный
испуг или даже смерть гадавших.
Именно в праздничные дни можно было увидеть и
черта, и ведьму, и "лихого человека”. Для этого нужно было выполнить некоторые
специальные предписания, например, собрать к заветному дню "священное число”
(7,9,12) поленьев и сжечь их в праздник. Ведьма придет просить огня. Но зачем
нужно было видеть ведьму? Затем, что она находилась среди обычных людей, и сама
с виду была совсем обычным человеком, и этот "внутренний”, неведомый враг сразу
мог стать ведомым и открытым.
В греческой и особенно в римской античности,
гадания представляли собой государственные мероприятия. Жрецы по различным
признакам узнавали и сообщали волю богов. С этими гаданиями русские гадания не
имеют ничего общего, но совершенно точно, что в у древних славян имелись
кудесники, что гадания до некоторой степени были организованы и
регламентированы. В русском крестьянском обиходе XIX века, когда было записано
большинство гаданий, в них верили только молодые девушки в деревнях и частично
в городах. Гадания с пением, так называемых подблюдных песен может
рассматриваться как игра, состоящая в том, что на стол ставилось блюдо с водой.
Затем, каждая из присутствующих отдавала какую-нибудь, принадлежащую ей, часто
обычное кольцо. Эту вещь опускали в блюдо с водой, а сверху накрывали
полотенцем, затем пели коротенькие песни, сулящие ту или иную судьбу, под песню
вынималось кольцо. С девушкой, которой принадлежало кольцо, должно было сбыться
то, о чем пелось в песне. Более десяти человек за один стол не садились. Жребий
вынимал кто-либо не участвующий в игре. " И вынулось колечко ей Под песенку
старинных дней. Там мужики то все богаты, Гребут лопатой серебро; Кому
поем, тому добро и слава” (Пушкин А.С. "Евгений Онегин” гл.V, ст.VIII)
Еще обычной заключительной строфой у
подблюдных песен является: Кому вынется, Тому сбудется, Тому сбудется, Не
минуется.
Типично святочным увеселением признается
ряжение. Часто это бесхитростное увеселение, состоящее в том, чтобы изменить
свой облик, сделать себя неузнаваемым и дурачить, веселить или пугать
окружающих своим комическим видом.
Чаще всего рядятся лицами не из круга
деревенской молодежи это прежде всего старики и старухи, старики - с огромными
бородами, и мохнатые или горбатые; это различный пришлый люд, непохожий на
своих жителей - цыгане, солдаты или Петрушка.. Этим достигается комический
эффект, усиливающийся необычным поведением или необычной одеждой. Ряженые
пляшут, кувыркаются, говорят писклявыми голосами. Надевали не только маски, но
и костюмы. Ряженые целыми ватагами ходили из избы в избу, иногда из деревни в
деревню.
Люди маскировались также и животными, иногда
водили животных с собой. Из этих животных, прежде всего обращает внимание на
себя коза. Маска козы чаще встречается у украинцев и белорусов. Она принадлежит
к наиболее архаичным типажам. Шествие с козой иногда сопровождалось процессией
колядующих. В Минской губернии " несколько молодых хлопцев собираются в
какую-нибудь хату, преимущественно малосемейную, и здесь наряжают козу. Самого
смышленого из хлопцев одевают в тулуп, вывороченный на изнанку, на ноги ему
одевают другой тулуп, тоже вывороченный, оба тулупа скрепляют у пояса веревкой,
отчего правда, выходит подобие скорее медведя, чем козы. Лицо этой козы
вымазывают сажей или надевается на него маска. На голову одевается особого
устройства шапка, к которой прикреплены рога, сплетенные из лозы и соломы. К
довершению наряда этому парню в руки дается упряжная дуга, на которую он
садится верхом и коза готова. Неразлучными спутниками козы являются "дед”,
"цыган”, "музыкант”, с "песельниками”. В деда выбирают тоже молодого парня,
способного играть эту роль. Кроме ветхой , изорванной одежды, покрывающей деда,
ему одевают на лицо маску из березовой коры, на которой красуется огромный
бурак, служащий вместо носа, и длинный клок льна или пеньки вместо бороды. Дед
дурачится, занимает хозяина веселым разговором, угощает его золой вместо
табака. Дается представление, коза под песню поворачивается разными боками. В
песне поется, что козу хотят бить. Под слова песни "ой ударил козоньку” один из
толпы ударяет по рогам козу, которая падает и лежит до тех пор пока поющие не
дойдут до слов "здорова стала”. Тут она вдруг встает, кланяется хозяину в ноги
и начинает плясать. В это время начинают играть на скрипке уже с
аккомпанементом бубна, а до этого момента играли только на скрипке. Шествие
сопровождающееся песней: "где коза ходит , там жито родит, где коза хвостом,
там жито кустом, где коза рогом, там жито стогом. Плодовитость и силу животных
стараются передать земле. Между плодовитостью животных и плодовитостью земли
существенной разницы не делали.
Шествие с козой преобладало на Украине и в
Белоруссии. У великороссов преобладает обряд "кобылку водить”. Игра эта
когда-то была очень распространена. Упоминания "бесовской кобылки” в церковных
поучениях довольно многочисленны. Основание лошади составляют два парня.
Передний держит в руках двухконечные вилы, к которым прикрепляется соломенная
голова с ушами. Все это обтягивается попоной. На "лошадь” садится всадник ,
т.е. на плечи переднего парня садится мальчик.
Другим животным, в которое рядились во время
святок, был бык. Быка обычно изображали не двое, а один человек. Парень,
наряженный быком, держит под покрывалом глиняный горшок с настоящими бычьими
рогами. Одна из форм игры состоит в том, " чтобы бодать девок, и притом так
бодать, чтобы не только больно, но и стыдно. Как водится, девки поднимают крик и
визг, после чего быка убивают: один из парней бьет поленом по горшку, горшок
разлетается, бык падает, и его уносят”. В. И. Чичеров отмечает: "Маска быка -
одна из древнейших - в действиях играющих осмысляется как маска эротической
игры, несомненно восходящей к культу плодородия. В "игре быка” эротические
мотивы, может быть исконные в ней, сохраняются обычно с большей отчетливостью,
чем в других играх звериных масок”.
Рядятся также в баранов, медведей, волков,
обезьян, лисиц и журавлей.
Особое же негодование церковных и светских
властей вызывало ряжение мужчин женщинами и женщин мужчинами. Запрещение
Стоглава гласит: "Тако же мужем с отроком женским одеянием не украшаться, ниже
просто женская одеяния носити, ни женам в мужеская одеяния облачитися, но
комуждо подобная своя одеяния имети” (Стоглав, 185-186). Запрещение это стоит в
ряду запретов игр "на смех и на блуд выстовляюща многих”.
Собственно святочные игры были почти
исключительно достоянием холостой молодежи. Маскирование способствовало различным
вольностям. Эротический характер этих игр имел обрядовый характер.
Земля воспринималась в сознании земледельца
как женский организм - "Мать сыра земля”. И понималось это буквально. Но
материнство, роды являются не сами собой, а обуславливаются совершенно
определенными действиями. Если нет стыда в материнстве, то нет стыда и в том,
чем материнство обусловлено. Так же как пытались путем совершения обрядов
передать земле плодовитость животных (шествие с козой) также пытались передать
ее и через плодовитость человека: человеческая плодовитость и все, что с ней
связано, стимулирует силы земли и заставит ее дать урожай.
На святках подражали церковным похоронам.
Игра в похороны некогда входила в число святочных игрищ. Игра называлась в
"покойника”, "мертвеца”, "умруна”, "умрана”, "смерть”. Сущность ее состоит в
том, что в дом вносили человека, одетого покойником, лежащего на доске или на
санях, и под общий громкий смех оплакивали и отпевали его, пародируя
церковный обряд, и изображая горе. Мы имеем обстоятельное описание этой
игры из Костромской губернии: " Мужчина одевают рубашку белую, штаны белые,
анучи белые, лапти новые с веревками, перевитыми как у живого, поясок
домотканый, лицо покрывают платком, или одевают личину (маску), деревянную
долбленую или из бересты, страшную, неприглядную. "Мертвеца” кладут или на
салазки, которые двое ребят везут в беседу в избу к девкам, или на доску,
которую несут несколько человек, с воем и плачем провожающих родителей,
братьев и сестер. В избе мнимые родственники покойника зовут девок или
просто волокут прикладываться к покойнику”. Бывали случаи, что для этой игры
приносили настоящих покойников. Священник Ракуло-Кокшенской Покровской церкви
Вельского уезда Вологодской губернии сообщал, что для исполнения комедии
"Маврух” и других игр "иногда, вынув из гроба случившегося тут покойника,
ущемляли в его зубах лучину и ставили его в угол светить”. Наиболее полное
описание, сведенное из показаний нескольких корреспондентов дает С.В.Максимов.
Покойника изображает парень, одетый во все белое, лицо его натерто овсяной
мукой, изо рта торчат длинные зубы, сделанные из брюквы. Его кладут в гроб или
на скамейку и привязывают к ней " сзади идет поп в рогожной ризе в камилавке из
синей сахарной бумаги с кадилом в виде глиняного горшка или рукомойника, в
котором дымятся горячие уголья, мох и сухой куриный помет”. Рядом с попом идет
дьячок и плакальщица и родственники, неся угощение для поминок. "Начинается
кощунственное отпевание с всхлипыванием плакальщиц и пр. Девок заставляют
целовать покойника в губы. Часть парней уносит покойника хоронить, часть
остается в избе. Парень ,наряженный девкой угощает девиц шаньгами - кусками
мерзлого конского помета”.
В какой степени этот обычай распространен?
С.В. Максимов пишет: "...обычай рядиться покойником еще очень распространен по
всему нашему северу, в том же Никольском уезде Вологодской губернии покойниками
наряжаются не только молодежь, но и женаты мужики, и притом по несколько
человек сразу, так что в избу для посиделок врывается целая артель
покойников”.
В Вологодской губернии ходила загадка: "
покойник, покойник умер во вторник, пришел поп кадить, а он в окошко глядит” .
Отгадка - хлебное зерно. Эта же загадка имеет другую разгадку - яровое и озимь.
Первое, что бросается в глаза в похоронных
святочных игрищах их яркая противоцерковная направленность. Эти игры отражали
ироническое отношение к церковной обрядности. В. И. Чичеров объясняет наличие
похоронных мотивов тем что "тема смерти” в народном календаре отражает "зимние
умирание природы и угасание солнца”. Что же еще бросается в глаза -это
постоянный смех, сопровождающий весь обряд. Сила смеха на могилах означает что
мертвые не умерли. Древние славяне и древние народы приписывали смеху особую
магическую силу - способствовать поднятию и усилению производительных сил
природы, тому же урожаю хлебов, трав, плодов, умножению животных и тд. Верили
что, чем больше будет смеха и чем громче будет он тем богаче будет природа в
наступающем году, тем больше она народит и даст человеку продуктов питания.
Магическое значение имела не всякое веселье, не всякий смех, а смех при
растерзании или смех при умервщлении куклы. Смех влиял на природу не
непосредственно, а через воскресение умервщленных антропоморфных олицетворений
праздника, которые воскресали в травах и злаках, которые своей смертью, и своим
воскресеньем будто бы создавали урожай.